О философии и философе (часть 1)

И значительность философа и оригинальность заключается /проявляется/ в том, что когда его мысль входит в мир, то бытие в своем отношении к ней должно выявить новые, доселе сокровенные, но наиболее для него основные в своей значительности черты...

Философ заставляет звучать струны своего бытия, вызывая резонанс и, таким образом, вызывая и определяя /наиболее/ чистые звуки и симфонии бытия. Это творчество философа не значит, что он берет бытие; субъективно - только каково оно для него, а не так как оно само есть. Это значит, что, когда он входит в бытие, то бытие полнее /совершеннее/ проявляет и само себя... - то, что оно само есть для самого себя, - для него впервые становится более совершенным и только то, что оно поистине есть для самого себя /находит себя и определяется, что оно само есть/.

Так вообще познание не есть отображение или "копия" повторения бытия, а восприятие и творчество. Познание бытия - что-то новое которое выявляет сокровенное...

У одних /философов - К.А./ больше индивидуального, но нет способности' к объективации ..., у других - объективация, научность, но он вытравил в себе проблемы всей жизни, биение большого сердца - биение жизни и потому нет индивидуального. Лишь когда соединится одно и другое - возникает сознание подлинного, великого - оно должно вобрать в себя все переживания, все сокровенное, все порывы большого сердца, поглотить весь заряд его душевной энергии и дать ему совершить объективацию.

Оригинальность философа. Гильдебрандт пишет о том, что мир, вопреки всем материалистам, не аморфная масса, а бесконечная пластичность организации, на каждое требование реагирует какой-либо функцией.
Так философ, я сказал бы, одним своим присутствием в мире, который есть не покой, а находящийся в бесконечном устремлении и в себе довлеющем напряжении, выявил в бытии самое сокровенное и самое основное. И значительность философа заключается в том, что сущее в своем отношении, в своей реакции на него впервые выявляет, но не случайные, и именно типичные свои аспекты, Всякий новый фактор, включающийся в бытие, заставляет бытие определиться в своем отношении к нему ... Мир, вопреки всем материалистам, весь мир не сплошная масса, а пластичный организм.

Я хочу познать самое истину, хочу постичь само добро, я хочу узреть самого Бога - самого Бога, а не какого-либо посредника, который став, чтобы соединить меня с ним, став между нами, нас разъединяет, меня от него отстранит, самое истину и добро, а не их явление, отражение их в другом - я хочу постичь самое истину, само добро, самого Бога и потому - я сам должен их постичь. Это мое дело, дело моей жизни, моей души, моей судьбы, и никто помимо меня не может сделать это за меня. Никаких посредников я не терплю. Я должен найти самого Бога и потому сам должен его найти.

Чем больше груз учености, тем большей должна стать соответственно и сила мысли, чтобы поднять его ввысь. Ребенок в возрасте вопросов, когда впервые в нем пробуждается пытливая мысль, задумывающаяся над явлениями неведомого ей мира, ярче и очевиднее говорит о том, что человек по-настоящему это мыслитель, чем иной ученый. Но и мудрость прекрасна, только если она не бессильное стариковское размышление извне, со стороны как будто остановившейся или мимо идущей жизнью. Мудрость прекрасна только, если она страсть и действие, только если сама она жизнь.

Искательства Вы не увидите во мне никогда. Гоняться за счастьем, за успехом я не намерен. Пусть счастье, если хочет гонится за мной, за ним я не гонюсь. Нет! Не нужно только брать счастье мелко как утеху и благополучие преуспевания. Но жизнь должна быть счастьем или, скорее, ликующей радостью, радостью, поскольку она стремление и достижение, поскольку она стремление и достижение, поскольку она борьба за великую цель, за правое дело и победа в этой борьбе.

Готов я к жизни суровой и одинокой. И жизнь такая будет на самом деле не суровой и не одинокой для меня. Живу я не в Дубултах, не в Москве, а во Вселенной - в ее просторах, далях, перспективах всей Вселенной силой и полнотой ее несокрушимой вечной и величавой жизни. И душе моей просторно и светло.
Всегда бывает как-то особо хорошо в жизни - когда вдруг окажешься неизвестно где - вот как сегодня. Когда ты в Дубултах или Майори, ты всего лишь в Дубултах или Майори и даже когда ты в Москве, ты тоже только лишь в Москве. Но когда ты неизвестно где - на неведомой тебе тропинке на неведомом берегу - ты где-то во Вселенной - живется и дышится безбрежной жизнью.

И все же Вселенная без человека пустота! Лишь в единении с человечеством ты человек.
Понять по-настоящему человека и межлюдские отношения, чтобы сделать их совершеннее - это все же самая человечная и самая прекрасная из всех задач. Человек должен был бы постоянно помнить, что всей своей жизнью, каждым своим поступком, он чертит образ свой в сердцах людей. Помни он это, он жил бы по-другому. Но забывать нельзя:

Любовь к абстрактному человечеству поверх и вне живых людей, которые тебя окружают - худший враг подлинно живой человечной любви к людям, лучший предлог для бессердечия и равнодушия к ним.
Любить человечество надо в людях, с которыми связывает тебя жизнь, и в них надо любить человечество таким как оно есть и таким, каким оно будет, таким как оно становится и каким мы же должны его сделать.
"Бог" - это людьми возвышенный и обоготворенный субъект и вместе с тем - объект до совершенства доведенной такой любви. Всякое злобствованиё - всегда от бессилия, от собственного ничтожества, ни от чего другого. Злоба у людей - от бессилия, от какой-то внутренней неполноценности и слабости. Чтобы вылечить их, надо, придать им силы, настоящей внутренней силы - возможности делать людям добро. Для того, чтобы быть великим душою, нужно быть сильным. Крепость духа - от нее и мужество и величие души. Когда чувствуешь себя внутри по-настоящему сильным, столько бывает в душе нежности к людям. Чем больше у человека власти, внешней силы, тем гибельнее отсутствие у него внутренней силы, силы душевной, духовной, делающей человека великодушным /и притом, именно духовной, душевной, а не просто и не только интеллектуальной/

Любовь есть высшее - не умствовать, а любить и творить дело любви - вот что надо. Да, любовь есть высшее, но любовь есть чувство, всякое чувство есть интенсивность, как бы объятие, в котором мы также сжимаемся. Эта интенсивность есть как бы заряд, который в действии, в жизни разрядится, и он разрядится тем, чем был заряжен, но что мы сжимаем в интенсивности нашего чувства и что должны в него включить - вот вопрос, на который любовь не дает ответа, хотя и заключает его. Каждый наш шаг и каждый поступок в напряженной атмосфере жизни есть разряд потенцированных сил, каждое действие жизни есть суждение о природе сущего и правде Божей.  Каждый человек, действуя и живя, попутно записывает в книге мира свою исповедь и свою религию.

Я как будто бы ученый, основное дело которого - научная работа. Но если говорить правду - я всегда думаю и всегда так чувствую: достойно жить, жить так, чтобы глядя на тебя, рядом с тобой легче и лучше было жить по-настоящему другому - это нечто несравненно лучше и больше, чем писать ученые книги. Хороша по-настоящему не ученость, и даже не ум, а мудрость, мысль, приложенные к жизни, неустанно работающая над ней, ее пронизывающая и осмысливающая, мысль, которая знает и учит, как верно жить.

Аскетизм прекрасен - также как любовь и страсть, но прекрасен аскетизм не умерщвленной и высушенной, и огненной и пламенной души. Аскетизм прекрасен, когда он - страсть. Аскетизм - это ревность, охраняющая любовь к чему-то бесконечно большому и дорогому от любвей маленьких и ничтожных. Аскетом по-настоящему может быть только тот, кто пламенеет от любви. Аскетизм - целомудрие влюбленных.

Вопрос о способностях человека, поставленный по-настоящему, это не просто вопрос о пригодности человека той или иной профессии или к любым профессиям. Вопрос о способностях человека неизмеримо шире. Вопрос о способностях человека неизмеримо глубже. Вопрос о том, на что способен человек, это вопрос о самом человеке, его природе, его возможностях, его будущем - вопрос о том, что он есть и чем он может стать. Человек способен не только изготовлять станки и доить коров, человек способен не только овладевать тайнами иной техники и писать ученые книги. Человек - такой, каким он есть и каким он будет, каким он становится - венец и украшение Вселенной. Человек способен жить такой простой и вместе с тем - величавой, такой поистине прекрасной человечной жизнью, что светлой и радостной становится вся жизнь вокруг.

читать дальше