Послесловие В.А. Петровского к книге А.В.Петровского «Психология и время»

СЛОВО ОБ ОТЦЕ:
ИППОСТАСИ АВТОРСТВА¹

Мои друзья, в скорбные декабрьские дни, зная, что я причастен к подготовке этой книги к печати, сказали мне:
«Напиши об отце!»
«Нельзя, – сказал я. – Посмотрите на «посвящение».
«Теперь можно, – сказали они. – Пиши!»
И я пообещал им...

Эта книга была закончена Артуром Владимировичем в ночь перед его уходом из жизни. Его голос диктовал мне текст с магнитной ленты, кое-какие тексты его работ были перед моими глазами. Правка главы «Психология на обочине “особого пути”» была готова 1-го декабря, а всё случилось в 2-го.  
В последние три года жизни Артур Владимирович читать не мог. Зрение уходило медленно, неостановимо, и, в конце концов, его почти совсем не осталось.
«Я всё-таки различаю свет, - говорил он. – А это очень важно…»
Диктовал. Текст в деталях правил на слух. Ночами мы вели редакторскую работу по телефону. Среди тех, кто помогал ему,  была Иветта Сергеевна Петровская (его жена и моя мама), Борис Михайлович Бим-Бад, Михаил Юрьевич Кондратьев, и другие близкие ему люди. Нас поражало, с какими объемами информации он мог иметь дело, не видя ни строчки, редактируя словари и энциклопедии, создавая учебники, творя и многократно мысленно перечитывая эту книгу.
Артур Владимирович писал ее без отвлечений. Могут сказать: «Спешил».  Возможно, что так. О своей книге он говорил: «Моя последняя книга». И в то же время, у него появлялись новые замыслы. Он расспрашивал, что волновало меня, и у него было желание сделать еще что-то вместе. Однако, я не думаю, что его преследовало ощущение незавершенности или страх не завершить. Он умел завершать, и я думаю, что для него критерием полноты завершенности было ощущение: «Всё сделано правильно (он как-то мягко умел произносить это слово – «правильно») + «Можно сделать что-то еще сверх того, но во всем должно быть чувство меры»… Так было во всех его начинаниях, точнее, - завершениях. В начале пути (в конце 40-х) он экспериментировал в литературном жанре детектива, полвека спустя – в «несуществующем литературном жанре «хронопсихологии»», намеревался рассказать мне о своем новом литературном замысле, но, как всегда, предпочитал сначала сделать, а потом рассказывать… Всё завершенное им в науке заключало в себе начало новых исследовательских проектов².
Я хочу рассказать здесь читателю об основных разработках А.В. Петровского последних трех десятилетий его жизни³. Во всех из них ему была присуща яркая позиция Автора. 
 А.В. Петровский – автор теории деятельностного опосредствования межличностных отношений личности в группе, глубокой и оригинальной социально-психологическая теории. Фигурируя первоначально под именем «стратометрическая концепция групп и коллективов», теория А.В.Петровского описывала различные уровни-слои внутригрупповой активности (см. рисунок).
 Ядерный слой – деятельность, реализуемая группой. Включение групповой деятельности в социально-психологический портрет группы – принципиально важная отличительная черта концептуальных разработок  А.В. Петровского по сравнению с общепринятыми моделями описания групп в социальной психологии. Любопытный штрих: А.Н. Леонтьев, признанный лидер в разработке проблем психологии деятельности, автор общепсихологической теории деятельности, по его собственным словам, был в немалой степени впечатлен исследованиями А.В.Петровского, выполненными в контексте социальной психологии. Известно, что деятельностная психология Леонтьева подчеркивала производяще-порождающий характер деятельности по отношению к сознанию и личности индивида. В общепсихологической концепции Леонтьева точка зрения обыденного сознания переворачивалась. Мотивы субъекта, его мировоззрение и мирочувствие для обыденного сознание суть источник деятельных контактов человека с миром: «вначале – слово» (добавим, «эйдос», «драйв», «воля» и множество других «начал»), а уж потом – деятельность, в которой индивид воплощает свои сокровенные субъективные содержания. Леонтьев говорит: «Нет! Вначале дело!» - деятельность есть примат, сознание и личность – дериват во взаимоотношениях человека с миром.  Так же и в социально-психологической концепции А.В.Петровского, деятельность «правит бал», иногда непосредственно, иногда исподволь обусловливая межличностные отношения.
 Упрощая (мы это упрощение сейчас же и снимем), ядерный слой групповой активности можно символизировать, используя обозначения: «S» (субъект, = любой член группы), «O» (объект групповой деятельности), «−» (отношение). Ядро групповой активности, таким образом, представляет собой форму проявления субъект-объектного отношения, “S−O”. На рисунке читатель видит ядро и два других слоя активности группы.

Рассмотрим ядерный слой более пристально. Как видим, на рисунке справа от  записи «S - O» в центральном кружке находится еще один знак «−−−−» (длинное тире). Зачем нам понадобился этот знак? Он символизирует важный для создателя теории факт вовлеченности участников группы во взаимоотношения с другими людьми; с теми, кто находится, как правило, «по ту сторону» групповой деятельности (символ S*). В отличие от «своих», «ближних», это – «дальние». Но отношения с ними, также как и отношения между «своими», опосредствуется групповой деятельностью.  
 Представим себе игроков одной спортивной команды, например, футболистов высшей лиги. Игровые взаимодействия на поле, распределение ролей в игре, сценарий игры и т.п. характеризуют ядерный слой групповой активности. Описывая ядро, можно обратить внимание на то, что в нем есть как  неизменные, так и подвижные элементы; к примеру, невозможно изменить правила игры, критерии выигрыша и проигрыша и т.п., но уровень физической подготовки спортсменов, «сыгранность», «домашние заготовки» зависят от тренера и самих игроков.   Кроме того, командный успех неотделим от  стратегических интересов клуба (коммерческих, имиджевых), а также, нередко, интересов города, страны. Взаимоотношения с  болельщиками, «фанатами», журналистами, - особый аспект групповой жизни. Присмотревшись, мы, таким образом, убеждаемся в том, что командная игра здесь вписывается в определенный социальный контекст, и, следовательно, успех или неуспех групповой деятельности затрагивает интересы более широкой общности, чем сами игроки команды. Точно также можно говорить о целях деятельности любой театральной труппы, научной лаборатории, экипажа корабля, рабочей бригады, реанимационного отделения и т.п. В подлинном коллективе есть «нечто большее», чем личное благо участников, пусть даже и обретаемое посредством других его членов. Иными словами, направленность групповой активности здесь не сводится к достижению узко-корпоративной цели (даже при условии справедливого распределения итоговых благ⁴). А.В.Петровский особо подчеркивал этот план, говоря, что цель коллектива выходит за пределы исключительно групповых интересов.
Второй слой групповой активности в теории А.В. Петровского - это межличностные отношения, возникающие в деятельности, опосредствуемые деятельностью и в деятельности непосредственно проявляющиеся. Говоря «межличностные отношения» (делая акцент на первом из этих двух слов), мы хотим подчеркнуть, что члены группы рассматриваются здесь как вступающие в личные отношения друг с другом по поводу деловых, «деятельностных»; их личные отношения, говорит Петровский, опосредствуются содержанием и формой организации совместной деятельности, но при этом сохраняют психологический статус «субъект-субъектных» отношений.   То деятельностное начало, которое опосредствует их отношения, является общим для всех членов группы, что принципиально. Именно по этой причине, например, отказ кого-либо из членов группы от участия в общем деле рассматривается как событие в межличностных взаимоотношениях членов группы, равно как и успех, инициатива, оригинальные решения и т.п. Это затрагивает всех, так как индивидуальный вклад в коллективный процесс – в зависимости от формы организации деятельности – затрагивает каждого в группе, ограничивая или обогащая возможности его собственного участия. Благодушные (и, по-своему, притягательные) призывы отделять «личное» от «делового» оказываются тут совершенно несостоятельными. Ибо есть такой слой личных отношений, который в принципе неотделим от отношений деятельностных. И этот центральный тезис теории А.В.Петровского раскрывается на множестве эмпирически исследованных феноменов групповой жизни.
 Говоря о том, что это были эмпирически установленные феномены,  подчеркнем присущую автору теории установку на поиск операциональных определений конструктов, вводимых им самим и его сотрудниками.  В этом пункте особенно рельефно выступало различие не только в философско-методологических позициях, защищаемых Петровским (построение деятельностной социальной психологии), но и в методических решениях, «индексирующих» новые понятия. Создается впечатление, что для А.В. были в равной мере значимы  ответы на вопрос: «Как вы это понимаете?» и «Как вы это измерите?» «Как вы это зафиксируете?» Автору этих строк было 17 лет, а его отцу, А.В. Петровскому, на 17 лет меньше, чем его сыну сегодня (ему было тогда всего 39), когда прозвучали памятные слова Б.Ф. Поршнева на одном из заседаний Психологического общества, обращенные к ведущему: «У Вас, Артур Владимирович,  есть вкус к факту!» Да, это было так. Был вкус и интерес к факту. Был азарт экспериментатора. Но вкус к факту не был самодовлеющим. Артуру Владимировичу не были интересны факты как таковые. Был интересен поиск фактов, за которыми стояла концепция, та или иная проверяемая гипотеза.
В результате социально-психологических исследований А.В. Петровского и его сотрудников (образующими, как он любил говорить, «незримый колледж») были открыты такие феномены второго слоя групповой активности как «коллективистическое самоопределение», «опосредствованность межличностных выбора», «соучаствование», «ценностно-ориентационное единство» и другие, о которых он сам кратко рассказывает в этой книге.
 Наконец, третий слой групповой активности – это отношения эмоциональной (и добавим мы от себя, возможно, духовной) близости членов группы, складывающиеся за и помимо отношений, определяемых деятельностью группы. Этот слой межличностных отношений, разумеется, опосредствован предметами общих интересов, а стало быть, деятельности общающихся индивидов, но этот общий интерес – может быть, на двоих, «на троих» (почему бы и нет?), но он не является интересом всей группы, «центром» групповой деятельности. Интересы членов группы разнообразны, поэтому разнообразны и возможные пересечения их интересов. На рисунке мы изобразили символ объекта частного интереса тех или иных представителей группы (O*).    Здесь возникает важный вопрос о том, как сочетаются объекты частных интересы O* и «всеобщий» общественный  интерес, символизируемый на рисунке значком S*. Кто-то из читателей, возможно, вспомнит шутку советских времен о «товарищескому суде Линч», и песню Александра Галича «Красный треугольник», где поется о несчастном муже, который, за измену жене, гражданке Парамоновой, подвергается суровому общественному порицанию со стороны бдительных товарищей по работе. В подлинном коллективе нет, и не может быть речи о подавлении частных интересов (каковы бы они не были) общественными, но и противоречие между S* и O*, если оно есть, должно быть «снимаемо» в ходе развития группы как коллектива. А.В. Петровский писал, что в группах высокого уровня развития эмоциональные, «непосредственные», отношения как бы прогреваются отношениями деятельностными.
Нравственная образующая совместной деятельности (символизируемая вектором S --- O* в приведенной выше схеме),  очевидно, создает условия для формирования групповых норм: не уклоняться от ответственности, не перекладывать вину "с больной головы  на здоровую", не приписывать себе успех, умаляя значение другого в общих  достижениях, не злоупотреблять ссылками на "объективные обстоятельства" и т.д.
  Разрабатывая представления о «деятельностном опосредствовании межличностных отношений», А.В. Петровский действовал так, как и подобает действовать истинному теоретику. Рассматривая деятельные социальные общности – коллективы – он исходил из  образа «идеального объекта» своего  исследования, выдвигал теоретические и эмпирические гипотезы, соотносимые с этим объектом,  строил модели, обладающий силой предсказывать и объяснять выявляемые закономерности. Та же – собственно теоретическая – установка прослеживается и в других разработках А.В. Петровского.
 А.В. Петровский – автор трехфакторной модели «значимого другого», концепции макро- и микрофаз развития личности в социальных общностях.  Теория деятельностного опосредствования  межличностных отношений обращала ее создателя к критическому анализу существующих в психологии способов понимания и эмпирического исследования личности («преодоление коллекционерского подхода, при  котором производится инвентаризация «черт» и «особенностей» индивида),  уточнению представлений о личности как особом качестве  включенности индивида в жизнь окружающих его индивидов (разработка  концепции персонализации и трехкомпонентной модели «значимого другого»), оформлению его  собственных представлений о процессах развития личности (интерпретация развития личности как  результате деятельностно-опосредствованного общения индивида со значимыми другими в группах разного уровня развития, разработка модели возрастной периодизации развития личности).
 Главный вопрос, волновавший А.В. Петровского как теоретика и экспериментатора в последние десятилетия его жизни, заключался, прежде всего, в  том, чтобы выявить конструктивные возможности теории деятельностного опосредствования для понимания личности человека, ее динамики, развития. Эта центральная тема придавала особый смысл тем шагам, которые предпринял А.В. Петровский в разработке концепции персонализации, трактующей «личность» индивида как его присутствие в жизнедеятельности других людей. Включаясь в разработку родственной ему  (я бы сказал «близко-родственной») концепции персонализации, А.В. Петровский, как мне кажется,  преследовал решение именно этой сверхзадачи – оценки собственной теории как инструмента понимания как таковой личности, а не только взаимоотношений между индивидами в общности людей, вовлеченных в совместную деятельность. Но его интересовала также и возможность  использования самой концепции персонализации для понимания межличностных отношений в группе, опосредствованных деятельностью, групповой деятельности, опосредствованной межличностными отношениями, механизмов развития личности в различных социальных общностях и  переходе из одной общности в другую. 
 В основе концепции персонализации лежит идея личности человека как  его объективной представленности в жизни других людей, включенности одного человека в пространство жизни другого (идея, которую автор этих строк обозначал в разные годы по-разному:  «личностные вклады», «идеальная представленность и продолженность», «отраженная субъектность», «метаиндивидуальная атрибуция», «личностность»,  «инобытие» человека в человеке, бессмертие как внутренняя цель общения и др.). Большой цикл исследований в этом направлении мы проводили совместно с А.В. Петровским, иногда как соавторы, иногда как со-руководители по диссертационным  исследованиям.
 Несколько слов я позволю сказать о себе, как  сотруднике Артура Владимировича. Два человека, почитаемых мною в качестве Учителей, А.В. Петровский и А.Н. Леонтьев, одинаково отвергали идею тождества понятий «личность» и «индивид»,. Я пытался найти феноменологическое свидетельство этой «нетождественности»,  и в частности, как сказал бы, возможно,  М.Г. Ярошевский, поймать феномен «личностного», не сводимого к индивидному,  в «экспериментальную ловушку».  Одно из моих решений  (не единственное) состояло в том, чтобы  понять «личностное» как действенную отраженность (присутствие) человека в жизни других людей. «Отраженная субъектность» - это идеальная представленность и продолженность одного человека в другом, инобытие кого-либо в ком-либо.  Рассмотрев несколько способов бытия человека как личности (интра-, интер- и метаиндивидная атрибуция), я предложил метод «отраженной субъектности»,  позволяющий исследовать  эффекты присутствия человека в человеке, – анализ личности индивида («исследуемого») посредством выявления динамики проявлений других людей («испытуемых»)  при реальном или воображаемом контакте с ним (анализ возможных сдвигов в самооценке, типе и направленности фрустрационного реагирования,  креативности, тенденденции к риску, перцепции, и в частности иллюзий восприятия, динамики «зоны ближайшего развития» и т.д.).    
 В этих экспериментах первым испытуемым был А.В. Петровский; а первым исследуемым – некто N. По завершении эксперимента, Артур Владимирович был весьма впечатлен результатами. Для него было неожиданностью узнать об эффекте динамики образа собственного «я» при мысленном проигрывании личного контакта с N. «Поразительно!» - сказал он мне, - я и думать не мог, что в присутствии этого человека я становлюсь таким …» (самоатрибуцию опускаю). Остается добавить, что в присутствии этого человека не только Артур Владимирович, но и другие люди становились… (подробности опускаю).
Термин «персонализация» для обозначения этих эффектов и название концепции предложил мне Артур Владимирович. Он говорил мне потом, что всегда чувствовал необходимость ввести понятие, которое бы могло уравновесить по смыслу понятие «социализация», описывая противоположный по направленность процесс: не  от социума к индивиду, а от индивида к социуму. Со временем выяснилось, что термин «персонализация» был «занят» (его использовали Теяр де Шарден, психоаналитик Винникот, но, конечно, в совершенно ином плане).  Мы, однако, решили, что этот термин достаточно хорош, чтобы не пренебречь им,  говоря, например, как это было в нашей совместной работе, о «потребности» и «способности» персонализации⁵. 
 Гипотетическая потребность в персонализации (потребность «быть личностью») определялась нами как стремление индивида быть идеально представленным в других людях, жить в них, что  предполагает поиск средств продолжения себя в другом человеке. Отталкиваясь от своей давней идеи – потребность есть сущность, проявляющая себя многообразием мотивов и интересов, трактуемых, в свою очередь, как проявления этой сущности (1964) – А.В. Петровский хотел подчеркнуть тем самым, что потребность в персонализации лежит в основе побуждений, которые ранее рассматривались независимо друг от друга (например, аффилиация, лидерство и др.).
 Способность персонализации (способность «быть личностью») это – индиви­дуально-психологические особенности человека, благода­ря которым он совершает социально значимые поступки, обеспечивающие возможность получить идеальную представленность и продолженность в других людях.
Персонализация лишь в том случае достигает своей цели, если ее участники являются взаимно значимыми.
А.В. Петровским была предложена трехфакторная концептуальная модель "значимого другого" (подробнее вы о ней прочитаете в книге).
Первый фактор — аттракция, способность «значимого другого»  привлекать или отталкивать окружающих, вызывать симпатию или антипатию, быть социометрически избираемым или отверженным. Второй фактор — референтность (при максимальной позитивной  ее выраженности – «власть авторитета»: признание окружающими за "значимым другим" права принимать ответственные решения в существенных для них обстоятельствах). Третий фактор — власть, властные полномочия значимого другого (выход субъекта, наделенного властными полномочиями, из служебной иерархии нередко лишает его статуса "значимого другого" для его сослуживцев.
Трехфакторную модель значимого другого иллюстрируют условные примеры, приводимые А.В. Петровским: «Кумир» - человек, обожаемый другими, непререкаемо авторитетный, но не имеющий формальной власти над субъектом, «компетентный судья» - высокостатусный по своей социальной роли и авторитетный, знающий руководитель, но не вызывающий симпатии, хотя и неантипатичный, далее, "советчик-компьютер"; «деревенский дурачок», "божество"  и т.п.
Создавая эту модель и называя ее «трехфакторной», А.В. Петровский не связывал напрямую имя модели с «одноименными» статистическими процедурами, например (многофакторным анализом), однако, планировал проведение таких исследований. Он рассчитывал, что со временем будет построена математическая модель «значимого другого», прогнозирующая его проявления в разных ситуациях деятельности.
Несомненные эвристические возможности трехфакторной модели "значимого другого" были подтверждены в исследованиях статусных различий и процессов группообразования в закрытых воспитательных учреждениях разного типа (детские дома, интернаты, колонии для несовершеннолетних правонарушителей и др.). В частности, был открыт феномен «нисходящей слепоты» во взаимоотношениях подростков, взаимно непривлекательных, но различающихся по властному статусу: абсолютная референтность высокостатусных в глазах низкостатусных, и антиреферентность низкостатусных в глазах высокостатусных (исследования М.Ю. Кондратьева).
Таким образом, исследователю открывается возможность более обоснованно подойти к выявлению меры личностной значимости и влияния человека в группе, - «способность быть личностью» в условиях конкретной социальной общности.
Возможно, читатель заметит, что трехфакторная модель «значимого другого» несет на себе печать трехуровневой модели описания внутригрупповой активности. Мы попробуем зафиксировать это соответствие, предлагая рисунок, наглядно выражающий высказанную мысль:

Как можно видеть, трехфакторная модель «значимого другого», относящаяся к психологии личности, логически преемственна по отношению к теории деятельностного опосредствования межличностных отношений в группе. Как истинный ученый, А.В. Петровский искал и находил такие повороты проблемы, которые позволили бы ему, в конечном счете, сложить «Кубик Рубика» целостной теории.
Потребность и способность быть личностью, - теоретические конструкты, которые были использованы А.В. Петровским при построении модели макро- и микрофаз возрастного развития личности. Здесь так же, как и в других случаях, при интерпретации и прогнозировании эмпирических закономерностей, был использован принцип деятельностного опосредствования межличностных отношений в группах. В этой модели, в продолжение наших совместных исследований, были представлены закономерности и этапы вхождения индивида в новую, относительно стабильную, социальную среду, а также – особенности перехода из одной социальной среды в другую; «пружина развития» была осмыслена А.В. Петровским как противоречие между потребностью и способностью индивида «быть личностью» в группах, отличающихся характером построения и содержанием совместной деятельности; определяющим фактором развития личности в данной модели деятельностно-опосредствованное общение индивидов, образующих группу; при этом, как полагал А.В. Петровский, макро- и микрофазы возрастного развития личности в равной мере подчиняются логике чередования процессов «адаптации», «индивидуализации» и «интеграции» личности в группах – «малой группе» (круг непосредственных контактов, «ближние»; здесь выделяются микрофазы развития) и – «большой группе» («общество в целом», «дальние», - речь идет о макрофазах развития).
А.В. Петровский – автор идеи «теоретической психологии». Первоначально эта идея разрабатывалась им совместно с М.Г. Ярошевским, а далее – со мной. Теоретическая психология представляет собой результат категориальной саморефлексии психологии как исторически-складывающейся науки. Разработка «категориального строя» психология базировалась на механизме особого категориального синтеза, позволяющего изобразить логические взаимопереходы и связи между категориями различных кластеров («субстанциональность», «направленность», «активность», «когнитивность», «пристрастность», «событийность», «действительность») и плеяд («биологические», «протопсихологические», «базисные психологические», «метапсихологические», «экстрапсихологические» категории).
А.В. Петровский – автор проекта «хронопсихологии»: сравнительной социальная психология времени. Этот проект реализован в книге, которая сейчас перед вами.
Спектр научных интересов и разработок А.В. Петровского я попытался представить графически. На этой схеме есть «блок», содержание и название которого не было предметом обсуждения с Артуром Владимировичем при его жизни. Тем не менее, логика развития его взглядов неизбежно приводит к обозначению новой сферы научных интересов и разработок, к которым фактически будет причастен А.В. Петровский, как человек, продолжающий свое бытие в учениках и сотрудниках. Это - построение самой модели «деятельностно-опосредствованного присутствия» человека в человеке.
Человек представлен и продолжен в других людях не только эмоционально, но, также и ценностно, деятельно – той «силой жизни», которая после его физического ухода «не только не уменьшилась, но даже не осталась той же, а увеличилась, и сильнее, чем прежде, воздействует на меня» (Лев Толстой).
Необходимо «просто» признать и принять этот факт, не подменяя идею «деятельностно-опосредствованного присутствия» идеей «памяти»; инобытие деятельного субъекта – активно. Сейчас, в тот момент, когда, как говорят, «автор этих строк» эти самые строки пишет, уже после ухода А.В. Петровского из жизни, а точнее, перехода его в другую жизнь – жизнь в других, особенно остро ощущается то, о чем мы с ним еще никогда не писали. Он присутствует во мне как человек действия, как действующий человек; не просто его присутствие, но его деятельностно-опосредствованное присутствие в себе я сейчас ощущаю, ибо – теперь, когда я пишу всё это, поди разбери, кто сейчас водит рукой, кто подсказывает, что сказать дальше…

ОБЛАСТЬ НАУЧНЫХ ИНТЕРЕСОВ И РАЗРАБОТОК
А.В. ПЕТРОВСКОГО

Зная жизненный путь личности А.В. Петровского, можно было бы сказать о нем, что это «многоплановый человек». Это – бесспорно. Но слово «многоплановый», может быть, не самое точное. Артуру Владимировичу была совершенно чужда манера «строить планы», «громадьё» которых, как известно, способно затмить достижения.
А.В. Петровский был «многовершинным» человеком, и каждая из его вершин рано или поздно превращалась в свершение. 
Последняя книга была закончена им в дни ухода его из жизни. Ее название, «Психология и время», символически связано с самим событием перехода из состояния «бытие во времени» во вневременное измерение жизни, – состояние инобытия, «идеальной представленности и продолженности», о чем Артур Владимирович Петровский много размышлял и писал в последние годы жизни.

¹ Послесловие В.А. Петровского к книге А.В.Петровского «Психология и время».. «ПИТЕР». 2007
² Он никогда не говорил мне о своем критерии полноты завершенности чего-либо (и я,
вполне допускаю, что все мои построения это, как говорится, «проекции»), но я всё-таки
перескажу здесь одну из его смешных историй о завершающем блюде в китайском
застолье (родители работали в Китае, накануне «Культурной революции», в середине 50Х
годов). История была такова. Банкет. После поглощения всевозможных блюд
(экзотическое меню для русского читателя из соображений гуманности может быть
воспроизведено лишь с купюрами), под конец вечера выносят роскошное блюдо с
фаршированной рыбой. Рыба столь аппетитна, что сытые уже иностранные гости тянутся
палочками к блюду. «Нельзя, - вежливо, но твердо говорит переводчик. – Это китайские
товарищи показывают гостям, что после всех угощений, у них самих еще что-то
останется».
³ «Научная часть» этого очерка вошла в сборник «100 великих психологов» (под. ред. проф. Т.
Марцинковской)
⁴ Во времена создания теории А.В.Петровского еще не появилось таких слов, как,
например, «распилить прибыль». В наш век, с его изысканным бескорыстием, любовью к
ближнему, а уж тем паче - дальнему, идеи А.В.Петровского о нравственных основаниях и
социальной значимости групповой активности могут показаться доброжелательному
критику нелепым анахронизмом.
⁵ Я впервые об этом рассказываю, проявляя, возможно, сыновне неповиновение. Сам Артур
Владимирович, не желая, я думаю «экранировать» сына, возражал против обнародования авторства
этого терминологического нововведения применительно к идее «личностности» («личностных
вкладов», «инобытия», «отраженной субъектности» и т.п.).

Вадим  Петровский,
10.01. 2007